Мудрые мысли

Джон Эрнст Стейнбек (англ. John Ernst Steinbeck, Jr.)

(27 февраля 1902, Салинас, Калифорния, США — 20 декабря 1968, Нью-Йорк, США)

Американский прозаик, автор многих известных всему миру романов и повестей: «Гроздья гнева» (1939), «К востоку от Эдема» (1952), «О мышах и людях» (1937) и др.; лауреат Нобелевской премии по литературе (1962).

Цитата: 18 - 34 из 475

Библиотека у него была лучшей в Индиях, и если исходить только из объема всяческих сведений, он, бесспорно, мог бы блистать ученостью где угодно. Но сведения эти не слагались в систему. Он набирался их, не сплавляя воедино, и помнил все, так ничего и не усвоив. Память его загромождали бесформенные груды разрозненных фактов и теорий.
(«Морской ястреб. Золотая чаша. Приключения Бена Ганна»)

Большой Джо не умел самостоятельно расходовать свою энергию.
- Я пойду с тобой, Пилон, - сказал он.
(«Квартал Тортилья-Флэт»)

Бывает, ложь хотят использовать во благо. Я не верю, что ложь способна сотворить добро. Чистая правда иногда причиняет острую боль, однако боль проходит, тогда как рана, нанесенная ложью, гноится и не заживает.
(«К востоку от Эдема»)

...Было бы нелепо, если бы мы понимали только ангелов: ведь дьяволов придумали тоже мы.
(«К востоку от Эдема. Том 1»)

Быть может, он какой-то частицей остался в нас обоих. Быть может, в этом и есть бессмертие.
(«На восток от Эдема»)

В бедности ее терзает зависть. В богатстве она, того и гляди, задерет нос. Деньги не излечивают от болезни как таковой, а только изменяют ее симптомы.
(«Зима тревоги нашей»)

В бизнесе и в политике человек должен силой и жестокостью прокладывать себе путь через гущу людскую, если он хочет, как в детской игре, стать Владыкой Горы. Потом он может быть милостивым и великодушным, но прежде надо добраться до вершины.
(«Зима тревоги нашей»)

В гражданской жизни человека наказывают за то, что он делает; однако военные уставы добавляют к этому совершенно новый принцип - они наказывают человека и за то, чего он не делает.
(«Квартал Тортилья-Флэт»)

...В делах опасных и деликатных конечному успеху очень мешает торопливость.
(«К востоку от Эдема. Том 1»)

В делах опасных и деликатных конечному успеху очень мешает торопливость. Как часто людей подводит спешка. Кто хочет совершить как следует трудное и тонкое предприятие, тот должен сперва подвергнуть рассмотрению конечную цель, а затем, приняв эту цель как желанную, полностью забыть о ней и сосредоточится единственно на средствах. При таком подходе ни спешка, ни волнение, ни страх не толкнут человека на неверное действие.
(«К востоку от Эдема»)

В дневнике от любопытных глаз таились никому не интересные отчеты о танцульках, вечеринках, о небольших увлечениях Мэй и рецепты приготовления конфет.
(«Райские пастбища»)

В духовном отношении эти бутылки можно распределить следующим образом. Чуть пониже горлышка первой бутылки - серьёзная прочувственная беседа. Двумя дюймами ниже - воспоминания, овеянные приятной грустью. Ещё три дюйма - вздохи о былых счастливых любовях. На донышке - всеобъемлющая абстрактная печаль. Горлышко второй бутылки - чёрная, свирепая тоска. Двумя пальцами ниже - песнь смерти или томления. Большим пальцем ниже - все остальные песни, известные собутыльникам. На этом шкала кончается, ибо туту перекрёсток и дальнейшие пути неведомы. За этой чертой может произойти всё что угодно.
(«Квартал Тортилья-Флэт»)

В заблаговременной подготовке к путешествию всегда, по-моему, кроется тайная уверенность в том, что оно не состоится.
(«Путешествие с Чарли в поисках Америки»)

В наши дни институт публичных домов, похоже, отмирает. Ученые объясняют это различными причинами. Одни говорят, что смертельный удар борделям нанесло падение нравов среди девушек. Другие, вероятно, большие идеалисты, утверждают, что постепенное исчезновение борделей обусловлено усилившимся надзором полиции. В конце прошлого и начале нынешнего века публичные дома были субьективной реальностью, хотя открыто этот факт не обсуждался. Полагали, что существование борделей оберегает честь порядочных женщин. Холостые мужчины, дабы умерить свою сексуальную озабоченность, посещали публичные дома, что не мешало им в соответствии с общепринятыми нормами почитать в женщинах целомудрие и очарование. Как одно увязывалось с другим - загадка, но в нашем общественном мышлении загадок и без того достаточно.
(«На восток от Эдема»)

В наши дни такое тоже исчезло – возможно, потому что люди разучились верить в собственные силы, и когда вдруг надо рискнуть, предпочитают найти сильного, уверенного в себе человека и увязаться за ним по пятам, хотя, может быть, он идет совсем не в ту сторону.
(«На Восток от Эдема»)

В обращении с женой Акула никогда не проявлял ни жестокости, ни нежности. Он обходился с нею ласково и непреклонно, точь-в-точь как с лошадьми. Быть жестоким казалось ему столь же неразумным, как потакать. Он не разговаривал с женой, как разговаривают с человеком, он не рассказывал ей о своих мыслях, надеждах, потерях, о своем богатстве, существовавшем только на бумаге, и об урожае на персики. Если б он когда - либо заговорил с ней о чем - то подобном, Кэтрин бы встревожилась и удивилась. В ее жизни и без того хватало сложностей, совершенно незачем было к ним добавлять груз чужих проблем и мыслей.
(«Райские пастбища»)

В правде больше красоты, пусть это и грозная красота. Рассказчики, сидящие у городских ворот, искажают жизнь, подслащивают ее для ленивых, для глупых, для слабых, - и эта подсластка лишь умножает в них немощь и ничему не научает, ничего не излечивает и не возвышает дух человека.
(«На восток от Эдема»)