Мудрые мысли

Уильям Сомерсет Моэм (англ. William Somerset Maugham)

(25 января 1874, Париж, Франция - 16 декабря 1965, Ницца, Франция)

Английский писатель, один из самых преуспевающих прозаиков 1930-х.

Цитата: 528 - 544 из 544

Это иллюзия, что молодость счастлива, - иллюзия тех, кто потерял ее.

Это только для мужчин женщина загадка, — одна женщина другую видит насквозь.

Я бы любил тебя, если бы мог найти. Но где ты? Если содрать с тебя твой эксгибиционизм, забрать мастерство, снять, как снимают шелуху с луковицы, слой за слоем притворство, неискренность, избитые цитаты из старых ролей и обрывки поддельных чувств, доберешься ли наконец до твоей души?
(«Театр»)

Я верю, что жизнь человека должна быть полна самых неожиданных приключений, что надо сгорать в испепеляющем огне, рисковать, смотреть в глаза опасности.
(«Бремя страстей человеческих»)

Я вижу, вы любите книги. Это всегда заметно по тому, как люди их держат.
(«Бремя страстей человеческих»)

Я всегда очень интересовался людьми, но никогда не любил их.

Я давно уже понял, что невозможно все знать о человеческой природе; сколько ее ни изучай, рано или поздно непременно натолкнешься на какую-нибудь неожиданность.
(«Нечто человеческое»)

Я думаю, что Бог либо внутри меня, либо нигде.

Я люблю рассказы, у которых есть начало, середина и конец. Мне непременно нужна *соль*, какой-то смысл. Настроение - это прекрасно, но одно только настроение - это рама без картины, оно ещё ничего не значит.
(«Нечто человеческое»)

Я не думаю о прошлом, значение имеет только вечное сегодня.
(«Луна и грош»)

Я не раздаю ни похвал, ни порицаний — я приемлю сущее. Я — мера всех вещей.
(«Бремя страстей человеческих»)

Я не согласен с мнением, что нужно закрывать глаза на пороки знаменитых людей; по-моему, лучше, чтобы мы о них знали: тогда, помня, что мы не менее их порочны, мы все же можем верить, что и добродетели их для нас достижимы.

Я неудачник, – бормотал он, – и не гожусь для жестокой борьбы за существование. Все, что я могу сделать, – это отойти в сторону и предоставить грубой толпе топтать друг друга из-за благ мирских.
Он давал понять, что быть неудачником – куда более возвышенная и благородная позиция, чем преуспевать. Он намекал, что его отчужденность от жизни вызвана отвращением ко всему пошлому и низменному.
(«Бремя страстей человеческих»)

Я ничего не знаю о других людях. Могу сказать только о себе. Иллюзия, что воля моя свободна, так сильно во мне укоренилась, что я не в состоянии от нее избавиться, хотя и подозреваю, что это только иллюзия.
Однако эта иллюзия является одним из сильнейших стимулов всех моих поступков. Прежде чем что-нибудь совершить, я чувствую, что у меня есть выбор, и это влияет на каждый мой шаг; но потом, когда поступок уже совершен, я прихожу к убеждению, что он был неизбежен с самого начала.
(«Бремя страстей человеческих»)

Я скорее стану читать какое-нибудь расписание или каталог, чем не читать вообще ничего. (I would sooner read a timetable or a catalogue than nothing at all.)

я так всем и говорю: берите меня такой, как я есть, не нравится - всего вам с кисточкой.
(«Бремя страстей человеческих»)

Я часто с недоумением замечал в женщинах страсть эффектно вести себя у смертного одра тех, кого они любят.
(«Луна и грош»)