Мудрые мысли

Вениамин Александрович Каверин (настоящая фамилия — Зильбер, Veniamin Aleksandrovich Kaverin)

(6 (19) апреля 1902, Псков, Российская империя - 2 мая 1989 Москва, СССР)

Русский советский писатель. Лауреат Сталинской премии второй степени (1946).

Цитата: 86 - 102 из 125

Нужно выбирать ту профессию, в которой ты способен проявить все силы души.
(«Два капитана»)

Нянька сидела на кухне, плевалась и говорила, что это - чистый перевод денег: она четверых, слава богу, родила без всяких там докторов и акушеров. На самом деле у нее был только один сын Николай, годом старше меня.
(«Два капитана»)

Обкатанное, благополучное существование не может превратиться в искусство, потому что надо отдавать жизнь сырьём, перемолотую, не дареную, а выстраданную.
(«Два капитана»)

Один, если он и велик, все-таки мал.

Он взмахнул фуражкой, когда тронулся поезд, и я шла рядом с вагоном и все говрила: «Да, да».
— Будешь писать?
— Да, да!
— Каждый день?
— Да!
— Приедешь?
— Да, да!
— Ты любишь меня?
Это он спросил шепотом, но я догадалась по движению губ.
— Да, да!
(«Два капитана»)

Он понял потом, что все приятное, неожиданное, праздничное не мешает, а помогает работе, как бы ни была она далека от того, что происходит перед глазами.
(«Два капитана»)

Она была совершенно синяя — над нами горела синяя лампочка, и должно быть поэтому я так осмелел. Мне давно хотелось поцеловать ее, еще когда она только что пришла, замерзшая, раскрасневшаяся, и приложилась к печке щекой. Но тогда это было невозможно. А теперь, когда она была синяя, — возможно. Я замолчал на полуслове, закрыл глаза и поцеловал ее в щеку.
(«Два капитана»)

Париж, в котором приобретаешь весь мир и теряешь душу, стал страшен для меня, но поехать, в конце концов, придется. Ведь там, чтобы не чувствовать лихорадки, торопливости, шума, - нужно самой сделаться этой лихорадкой и шумом. Не хочу.
(«Два капитана»)

Подлинная любовь скрыта от людей, а когда её показывают или о ней узнают, она, в сущности, перестаёт быть любовью.
(«Два капитана»)

Последние дни у меня было досадное чувство, что я все забываю сказать тебе о чем-то важном, неотложном и крайне необходимом для нас обоих, в особенности для меня. Теперь вспомнила: ничего, что я постарела? «Стареют, когда этого хотят», – говорят французы. Я стараюсь увидеть себя в зеркале твоими глазами.
(«Два капитана»)

Правду трудно доказывать именно потому, что она не требует доказательств.

Приближалась осень 1917 года, но я бы сказал неправду, если бы стал уверять, что видел, чувствовал или хоть немного понимал все глубокое значение этого времени для меня, для всей страны и для всего земного шара. Ничего я не видел и ничего не понимал.
(«Два капитана»)

Ропот есть недовольство. А что такое недовольство? Желать больше, чем тебе предназначено.
(«Два капитана»)

Самые интересные мысли приходят в голову, когда тебе восемнадцать лет.
(«Два капитана»)

Саша вообще говорил, что бога нет и что он один раз испытал его, сказав: *Бог - дурак*,- и ничего не случилось. Но почему же в таком случае строят соборы и церкви, и подрядчик Звонков нажил на постройке какой-то церкви сто тысяч, и наш собор стоит уже двести или триста лет?
(«Два капитана»)

Скучно было бы жить, если бы мы заранее знали свое *путешествие в жизни*.
(«Два капитана»)

Снег мешает хорошим конькобежцам, но как приятно, когда на катке вдруг начинает идти снег! Никогда на катке снежинки не падают ровно на лед. Они начинают кружиться – потому что люди, кружащиеся на льду, поднимают ветер, – и долго взлетают то вверх, то вниз, пока не ложатся, на светлый лед. Это очень красиво, и я почувствовал, что все на свете хорошо. Я знал, что и Катя чувствует это, несмотря на твердый, как железо, свиной ремешок, который уже натер ей ногу, и тоже радуется, что идет снег и что мы катаемся с ней просторным – голландским шагом.
(«Два капитана»)