Фридрих Ницше


  Кто в состоянии сильно ощутить взгляд мыслителя, тот не может отделаться от ужасного впечатления, которое производят животные, чей глаз медленно, как бы на стержне, /вытаращивается/ из головы и оглядывается вокруг.


  Он одинок и лишен всего, кроме своих мыслей: что удивительного в том, что он часто нежится и лукавит с ними и дергает их за уши! -- А вы, грубияны, говорите -- он /скептик/.


  Кому свойственно отвращение к возвышенному, тому не только *да*, но и *нет* кажется слишком патетическим, -- он не принадлежит к отрицающим умам, и, случись ему оказаться на их путях, он внезапно останавливается и бежит прочь -- в заросли скепсиса.


  Когда спариваются скепсис и томление, возникает /мистика/.


  Чья мысль хоть раз переступала мост, ведущий к мистике, тот не возвращается оттуда без мыслей, не отмеченных стигматами.


  Вера в причину и следствие коренится в сильнейшем из инстинктов: в инстинкте мести.


  Кто /чувствует/ несвободу воли, тот душевнобольной; кто /отрицает/ ее, тот глуп.


  Совершенное познание необходимости устранило бы всякое *долженствование*, -- но и постигло бы необходимость *долженствования*, как следствие /незнания/.


  Против /эпикурейцев/. -- Они /избавились/ от какого-то заблуждения и наслаждаются волей, как бывшие пленники. Или они преодолели, либо /верят/ в то, что преодолели, противника, к которому испытывали ревность, -- без малейшего сочувствия к тому, кто ощущал себя не в плену, а в /безопасности/, -- без сочувствия и к страданию самих преодоленных.


  Я различаю среди философствующих два сорта людей: одни всегда размышляют о своей защите, другие -- о нападении на своих врагов.